Читаем без скачивания Ведьма на зелёной фишке - Ирина Громова

Но Вовку так просто не спровоцируешь:

– И умная, – просто сказал он. И человек хороший.

Мы скакали по дороге с выбоинами от ямочного ремонта. Каждую весну и лето государство выделяет несметные суммы, которые дорожники как-то исхитряются затолкнуть в наши деревенские ямы. Но это не решает вопроса, потому что ямы имеют свойство множиться и плодиться, а те, что уже были заделаны – увеличиваться в размерах. И уже к осени отдельные выбоины доходят до того, что могут поглотить колесо вашего автомобиля целиком. И ситуация значительно усложняется, когда идёт дождь и ямки залиты водой.

Местные водители, как толковые лоцманы хорошо знают, где выбоины реально опасны, а где их ещё можно проскочить на скорости. Но всё равно, это не продлевает жизнь наших авто без ремонта.

Сегодня нам везло. Вовка виртуозно лавировал между известными ему ямами, и мы без приключений уже проехали половину пути.

Мне было важно знать его мнение по ряду вопросов:

– А как насчет того, что Настя могла родить от своего отчима?

– Настя – серьёзная девчонка, – уверенно ответил Вовка. – Даже если и сделала ошибку, рано или поздно разберётся с этим. Но я думаю, что ребёнок от Остапа.

Вовка всегда был в курсе всех деревенских сплетен, но всегда выбирал версию в пользу порядочности людей.

– Да, сегодня я видела документ, подтверждающий это. Но ты откуда всё знаешь?

– Я же мудрый. И потом я знаю и Остапа, и Настю. И Валентину. И Терентия. Там если и есть проблемка, то какая-то другая. А то, что народ у нас любит языками почесать – не мне тебе рассказывать. Тема, согласись, такая скользкая. Человека можно оговорить легко, и он всю жизнь не отмоется и будет вынужден оправдываться, даже если ничего не делал.

18

Наконец, наш «козёл» допрыгал до районного центра. Спустя ещё пару минут, Вовка притормозил около отделения полиции, помпезного розового дома с белыми колоннами. Я схватила папку и побежала в помещение.

Часы показали 17—30. Дежурный, секунд за сорок, успел посмотреть мои документы, сделать запись в журнале и сказать, что начальник принимает население в одиннадцатом кабинете на втором этаже.

Я взлетела с такой скоростью, что видела, как развеваются мои кудряшки от встречного сквозняка. В коридоре посетителей не было, поэтому постучавшись, сразу толкнула дверь:

– Разрешите?

Я увидела за рабочим столом Грачёва и склонившегося над ним офицера. Оба изучали какую-то бумагу.

– Приём окончен! – вдруг рявкнул полковник. – Вы, что себе думаете, я буду сидеть до утра? Я работаю до 18—30.

Получив в лицо ледяной душ, я нуждалась в нескольких секундах, чтобы прийти в себя.

– Хорошо, – я поговорю с полковником Кузьминым, – сказала я тихим и очень спокойным голосом. – И вам здравствуйте.

– С каким Кузьминым? – не поверил Грачёв.

– С вашим непосредственным начальником, Александр Николаевич. С тем самым, который в прошлом году привозил к нам, к общественности, московского генерала после обращения к министру МВД нашей страны. Мы тогда боролись за то, чтобы не сокращать вам штат. Всего доброго. – Я быстро вышла из кабинета, спустилась по лестнице, пожелала дежурному офицеру здравствовать, вышла из отделения, перешла дорогу и взялась за ручку Вовкиного «козла». Осталось справиться с досадой за потерянные время, бензин и амортизацию машины.

– Дамочка! Извините.

Я повернулась и увидела того самого офицера, который склонился над Грачёвым, читая бумагу. – Извините. Александр Николаевич ждал вас, но не понял, что это вы. Он готов с вами переговорить.

– Хорошо.

Я вернулась в кабинет Грачёва.

Полковник был младше меня лет на десять. Значит, боевой. Я знала, что полицейским, выезжающим в горячие точки, очередное звание не задерживают, часто присваивают раньше срока. Невысокий, плотный, светловолосый, слегка вспотевший человек в форме, выглядел устало.

– Извините, – сказал полковник сухо, я кивнула и выдержала паузу, вынудив его объясниться, – у меня сегодня сумасшедший день. Пять тысяч дел в производстве. Двадцать человек в подчинении, огромная территория, ни участковых, ни транспорта, ни бензина.

Оу, я знаю, как разговаривать с полковниками, которые так ненавидят общественность, ради которой они служат и получают заработную плату. Они готовы разорвать любую бездельницу, подобную мне, на кусочки. Потому что думают, что мы крадём их время. Но, я стараюсь заранее подружиться с их начальством, которое умеет читать газеты, и вынуждено слушать мнение общественности, потому что так делает и московское начальство тоже:

– Когда мой первый муж, офицер контрразведки приезжал с учений или из горячих точек и говорил, что воевать тяжело, начальники воруют, а партизаны норовят голову отрезать, я как жена, его понимала. – Начала точить ножи перед ударом я. – И готова была выслушивать жалобы бесконечно, лишь бы моему родному человеку стало хоть немного полегче, и он мог дальше нести службу. И эту обязанность понимала, как и свою часть службы – обеспечить человеку тыл.

Как представитель общественности и просто как женщина – я вас понимаю тоже, Александр Николаевич. Даже больше скажу. Если с вами, вашими сотрудниками или вашей семьёй случится нечто такое, где потребуются моя поддержка, я незамедлительно отложу все дела и буду заниматься вашей проблемой. Независимо от того, как отношусь к вам лично.

Но сейчас я представляю интересы людей, которые нуждаются, прежде всего, в вашей защите. А мы, как общественность, просто желаем, чтобы дело развивалось в рамках закона.

– Я вас слушаю, – сказал полковник

– Да вот, – я подвинула к нему папку с собранными сегодня бумагами, – хотелось бы узнать номер уголовного дела, открытого Вами вчера по поводу выстрелов в господина Донюшкина.

Грачев открыл папку, поднял на меня удивленный взгляд и быстро пролистал бумаги:

– Хорошо, я передам эти бумаги офицеру, который принимает решение о необходимости открыть уголовное дело, – произнес полковник и посмотрел на меня, словно задавая беззвучный вопрос: «Что ещё?»

– Ясно. Значит, я поняла вопрос правильно и капитан Малов просит Вас дело не открывать. Почему? – это был вопрос в лоб, но мой собеседник начал от него уходить:

– Ну, мы пока собираем материалы. Ищем основания. Изучаем характеристики. Вот вы тут пишете, какой хороший господин Донюшкин и какой плохой господин Нечаев. А у нас уже есть прекрасная характеристика на господина Нечаева. Вот, граждане пишут, что он хорошо играет на гармошке…

– Простите, но человек стрелял, – возмутилась я. – И покалечил другого человека. Господин полковник. Я тоже неплохо пишу стихи. Но если я встану на площади с автоматом и буду расстреливать людей, значит ли это, что меня надо освободить от ответственности? Я как должна понимать Вашу логику?

– Но вы знаете, Донюшкин тоже не идеал, и за ним водятся всякие грешки, – осторожно возразил Грачёв. Нет, дело они открывать не хотели.

– Может быть. – Я попыталась изобразить, что ищу компромисс. – Я сейчас и не прошу однозначно говорить о чьей-то конкретной вине. Общественность просит только об одном, чтобы всё было по закону. Мы желаем, чтобы полиция открыла уголовное дело. И в его рамках провела добросовестное расследование. Только и всего.

И чтобы в этом расследовании были учтены и те материалы, которые я Вам предоставила.

И я считаю, что общественность уже итак сделала часть работы за вас. Возможно, я в чем-то не права. Но вы расследуйте, пожалуйста.

Понятно, чтобы не было проблем с уголовными делами – их лучше вообще не открывать. Нет дел – хорошая отчётность. Но оно есть. И покалеченный человек – тоже есть. Но и это только часть вопроса. У человека есть жена дочь и тёща.

Стрелявший обещал их убить. Вы его выпустили на свободу. Он не задержан. Сегодня целый день я потратила на поиск этих женщин. С огромным трудом нашла жену и дочь. Но пропала тёща. И если завтра, господин полковник, окажется, что она лежит в кустах с простреленной головой из ружья господина Нечаева, то эту ошибку уже будет не исправить. И тогда, извините, я вам точно гарантирую и журналистов и генерала из Москвы.

– У господина Нечаева нет ружья, мы его изъяли, – твёрдо сказал полковник

– У господина Нечаева есть второе ружьё. И вчера, примерно в половине первого ночи мой муж, который возвращался домой из дальней поездки, видел господина Нечаева с ружьём в руках, как вы думаете где? В двух шагах от дома жены и матери Донюшкина.

– Про второе ружьё я не знал, – тихо признался полковник.

– Правильно, – надавила я, – потому что друг господина Нечаева, капитан Малов, делает всё возможное, чтобы представить дело, как невинную шутку. И сейчас вместо объективного расследования занимается тем, чтобы ввести следствие в заблуждение. Он не занимается расследованием, а копает под пострадавшую сторону.